В Академии наук республики лет десять назад между двумя почтенными академиками произошел крупный спор по поводу того, как по-казахски назвать… извините, презерватив. Слова такого в казахском языке не было, и ученые мужи, устав ругаться, совместными усилиями придумали свой аналог: «муше кап» – «мешок для члена».
– Ну и зачем это было нужно? Ничего страшного, думаю, не случится, если казахи будут говорить процент вместо пайз, класс, а не сынып, вертолет, а не тiк ушак, паспорт, а не толь кужат, – говорит переводчик и писатель Герольд БЕЛЬГЕР.
По его мнению, вокруг языкового вопроса очень много шума, а толку все меньше и меньше. И потому заверения в том, что через десять лет все граждане страны дружно заговорят на государственном языке, звучат как-то очень несерьезно.
– Скорее всего, через десять лет отодвинем благое намерение еще на двадцать лет, – продолжает он. – Я постоянно подчеркиваю: казахский язык нужен сейчас только аульным беднякам, бишаринскому люду, но у большинства казахов я не вижу особой потребности и желания в изучении родного языка, – считает крепко оказахованный немец Бельгер. – «Зачем он мне? Мне английский нужен в будущем, а куда я пойду с казахским?» – говорят студенты, когда я бываю с ними на встречах. Более того, ко мне приходят наши бизнесмены, очень передовые люди, получившие образование за рубежом. Они владеют турецким, английским, немецким, а вот родной казахский им не дается, потому что они не видят в нем потребности, он как бы не востребован. Они считают, что его нужно максимально упростить, говоря проще, примитизировать. Так, дескать, сделали в Турции. Но я не могу с этим согласиться: почему казахи должны скрывать свое языковое богатство?
Наше богатство – два миллиона слов
– Я постоянно напоминаю всем, что в Казахском НИИ языка начиная с 1937 года накопили картотеку, состоящую из 2 миллионов 400 тысяч казахских слов. Для сравнения: английский словарь – примерно 240 тысяч слов. Маяковский, например, обходился 15 тысячами слов, язык Шекспира тоже состоит из такого же количества слов, а в «Пути Абая» (я это тоже постоянно подчеркиваю) Ауэзов употребил 16 983 слова. Это свидетельствует о богатстве и мощи казахского языка, которого многие не знают.
Некоторых раздражает эта цифра – 2 миллиона 400 тысяч. «Откуда вы взяли ее? – спрашивают меня. – Что это за слова такие?». Я отвечаю: не волнуйтесь, из них 90 процентов не находятся в широком употреблении. Это специализированные термины по различным отраслям народного хозяйства и прикладного искусства. Например, по животноводству, шитью, разным ремеслам и т. д.
Сейчас стали активно употреблять выражение «лидер нации». Меня раздражает это слово «лидер». Зачем оно казахам? Слово-то заемное, в казахском языке есть аналог – саруар, это и есть лидер, вожак, предводитель. Так что о Президенте целесообразнее говорить Ел саруары или Ұлттын саруары.
Сберечь в себе казаха
– Но я отвлекся. Жизнь состоит не только из материального, но и из духовности, а она связана только с языком. Поэтому я тем удачливым ребятам-бизнесменам, радеющим за судьбы своего народа, и говорю, что надо держаться насмерть за свой язык. Не стоит казахам стремиться быть американцами, англичанами, даже – русскими. Не получится! Важнее сберечь в себе казаха, если ты казах. Вытравишь из себя казаха, лишишься родного языка – станешь никем. От себя ушел, до других не дошел.
Некоторые ученые-языковеды утверждают, что в ближайшее столетие на планете останется всего 15 языков, другие говорят, что только четыре. Мы с вами до этого не доживем, но я, этнический немец, буду сражаться за казахский язык до последнего. За немецкий не беспокоюсь – на нем говорят более ста миллионов человек, он прочно стоит на ногах. Как и русский.
Рядом с моим домом расположена средняя казахская школа. Дети говорят по-русски или на страшной русско-казахской абракадабре, учителя разговаривают с ними так же – одно слово по-казахски, два – по-русски. Дедушки и бабушки, забирая внуков из школы, по дороге домой беседуют с ними опять же по-русски. Более того, я знаю своих сверстников – писателей, классиков, прекрасных переводчиков, чьи дети и внуки тоже ни бельмеса не знают, ни слова на родном языке. В чем дело? Я всегда отвечаю на этот вопрос: не хватает намыса – чести, достоинства, гордости. Сердце будет биться по-казахски, если каждый русскоговорящий казах однажды ощетинится: «Я же казах, я должен видеть сны на казахском, а проснувшись утром, читать стихи на казахском».
Пробуди в своем сердце намыс
– Я, например, очень сильно оторван от родной культуры, но перед сном минут 15–20 читаю вслух на немецком, стараюсь сохранить артикуляционную базу немецкого речестроя. Я сознательно культивирую в себе немца, не возражаю, когда подчеркивают мою «казахскость», но предпочитаю все же быть немцем.
Находясь в своей стране, плохо говорить на родном языке – это, мягко говоря, некрасиво, неприлично. Я встречал казахов, проживающих в Германии, Франции, Дании. Они все хорошо говорят на родном языке, беда, постигшая некогда их предков, пробудила в них национальное чувство. Объединяясь по 20–30 семей, эта маленькая горстка людей сознательно культивирует в себе казахов. Олжас Сулейменов, находясь в Алматы, говорил скованно по-казахски. Теперь, будучи послом в Париже и Риме, стал не просто лучше говорить на родном языке, но и думать на казахском. Поразительные сдвиги сделал в казахском языке Касымжомарт Токаев. Он ныне свободно излагает свои мысли на государственном языке. И подобных примеров я знаю немало.
– Может быть, всем казахам, не владеющим родным языком, отправиться на время жить за границу, чтобы в них проснулся казах?
– Конечно, всех за границу не отправить, но думать об опасности ассимиляции надо. Есть театры, есть казахское радио и телевидение. Есть Абай, есть Ауэзов, есть златоусты-бии. Чего же этническим казахам не хватает для изучения родного языка? Возроди, разбуди в своем сердце намыс и докажи, кто ты есть в этом мире.
Ист;Караван. Записала Мерей Сугирбаева /09.07.2010./
14/07/2010
